Валерий Баринов сегодня один из самых востребованных российских актеров. Однако состояние современного российского и мирового кино актера очень удручает, ибо все сегодня сводится к сбору кассы. Тем не менее «Концерт» Баринов считает одним из немногих примеров кассового фильма при хорошей сценарной и режиссерской работе. О творческих планах, о проблемах мирового кинематографа, о своих взглядах актер делится в эксклюзивном интервью с «ЛИТЕР-Неделей». ЛИТЕР-Неделя: Валерий Александрович, фильм «Концерт», который вы привезли на фестиваль, смотрится вполне себе кассовой картиной, несмотря на то, что заявлен он как фестивальный. Почему у нас уже сложился стереотип о фестивальных картинах как о чернушных и депрессушных? В.Б.: Мы сами в этом виноваты. Мы отучили публику от душевной работы. У Ренуара есть замечательные строки: «Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь». К сожалению, зрители от этого отучились. Если говорить образно, то мы уже разучили зрителя даже жевать – мы не только принесли ему пищу, но уже и разжевали. И людям остается только глотать. И глотают чаще всего совсем не то, что нужно. Мы часто ссылаемся на поэтов, пророков – того же Пушкина. Чтобы понять цену его словам «над вымыслом слезами обольюсь», надо оценить качество этого человека, который готов плакать над вымыслом. А мы публику давим потоком информации, рекламы, смены картинок. И они уже не успевает заплакать. В лучшем случае, они успевают только засмеяться. А главное в моей профессии – заставить вовремя смеяться и вовремя плакать. ЛИТЕР-Неделя: И все-таки можете ли вы назвать достойные образчики мировой кинопродукции последнего времени, на которые стоит обратить внимание? В.Б.: Как пример я могу привести наш фильм «Концерт». И ведь это коммерческий проект – он собрал большие кассы во Франции, Италии и Канаде. Он направлен на то, чтобы заработать деньги, но не бездумно, а интересными сценарными, актерскими и режиссерскими ходами. Это образец хорошего коммерческого кино. Коммерческого кино в России много. Я сам во многих проектах участвовал, но назвать безоговорочно хороший фильм я не могу. У меня есть примеры хорошего кино в принципе. Есть хорошие фильмы Чухрая, Садиловой. Недавно я посмотрел казахстанский фильм Сергея Дворцевого «Тюльпан» и даже обсуждал его в «Закрытом показе» с Гордоном. И этот фильм я могу назвать хорошим. ЛИТЕР-Неделя: А чем объясняется ваше негативное отношение к современным фильмам? В.Б.: Многие наши фильмы, получившие награды на наших фестивалях, вызывают у меня отторжение. Вдруг решили сегодня использовать жестокость. Высшая оценка сегодня – реплика «Это жесть!». Но это все понарошку: меня пытаются запугать, залить экран кровью, заполонить его матерными словами. Почему-то в футболе за мат удаляют с поля, а в театре и кино это считается прогрессивным: вот как удивили-то! Я не против мата – он существовал и будет существовать, но мат со сцены и с экрана – недостаток мастерства. Я тут недавно спорил кое с кем на предмет того, был ли матерщинником Высоцкий: он так ругался, что мама не горюй! А вы помните хоть раз, чтобы он матерился в своих песнях, стихах со сцены или экрана? Или тот же Шукшин, или даже Пушкин – многие хулиганили. Но когда это становится определяющим в творчестве, это ужасно. Сейчас фильм без мата – это даже уже и не модно. Когда в одном из фильмов мне с экрана показали трагедию, ужас, где мать убивает, бросает своего ребенка, а ребенок кладет ежика на рельсы, мне не было жалко ни мать, ни ребенка, ни ежика, и в конце я начинаю смеятся – мне смешно. А это самое ужасное, когда я начинаю смеяться там, где у меня должно было разорваться сердце. А оно не реагирует – все понарошку. И эта тенденция меня очень угнетает. Беда кино в том, что оно уходит в бизнес. Когда я слышу известную телеведущую рубрики про кино, говорящую про то, сколько было затрачено на фильм, как про главный фактор, я не понимаю, чем я занимаюсь. Фильм «Титаник», на который было затрачено столько денег, не произвел на меня никакого впечатления – я был равнодушен к страданиям героев, я мог удивиться, но не переживать. Такая же история с «Аватаром». Эпизод из фильма «Судьба человека» с мальчиком, который папку полгода искал, и сейчас вызывает у меня слезы. К сожалению, это кино уходит. Нам опять разжуют, разжуют – осталось проглотить. Весь ужас в том, что основная киноаудитория – дети. То, что мы сейчас в детей вкладываем, то мы и получим. ЛИТЕР-Неделя: Ваш герой в фильме «Концерт» в силу жизненных обстоятельств стал уличным трибуном. Как вы считаете, актеру важно иметь политические убеждения? В.Б.: Наверное, важно. Должен ли быть актер гражданином? Наверное, должен. Но мне кажется, что в силу моей профессии и способностей, дарованных мне Господом, я могу воздействовать на людей, не просто выходя на митинг. Лично я считаю, что артист не должен этим заниматься. Хотя многие мои коллеги стали политиками, и я близко знаком с лидером КПРФ Геннадием Андреевичем Зюгановым. Даже когда мы снимали сцену митинга, к массовке присоединились настоящие митингующие. И вечером мне стали звонить с вопросами: «Ты выступаешь за коммунистическую идею?». А я говорю: «А вы камеры не заметили рядом?» Хотя многие поддерживали мои лозунги, которые я выкрикивал, это было достаточно забавно. Получился импровизированный митинг, причем несанкционированный ничем, кроме съемок. Вообще, спекулировать на своей известности – дело очень сомнительное. Ведь люди верят тебе. То же участие в рекламе. Ты считаешь: бизнес – и ничего личного, но на тебя ложится огромная ответственность. Один раз я участвовал в рекламе: в одной гомеопатической клинике вывесили мой портрет, спросив у меня разрешение. Поскольку я сам лечился в этой клинике и мне понравилось, я согласился. Но рекламировать лекарства, тот или иной банк... Вы вспомните, сколько людей рекламировало «МММ», «Хопер-Инвест» и т.п. И люди-то им верили: их образу, популярности. Так что будь ответственен за то, что говоришь. Из-за рекламы средств для похудения многие люди даже умирали. И часть вины за это ложится на актера, который это рекламировал. ЛИТЕР-Неделя: Вы самокритичный человек? В.Б.: Наверное, да. Хотя вы знаете, на чем зиждется наша профессия? Я уверен, что смогу сыграть практически все, даже телефонную книгу. Я обязательно найду в каждом предмете что-то интересное. Но я каждый год вот уже почти 40 лет жду провала – мне кажется, что каждая следующая роль будет провальной. Слава Богу, у меня не было провалов. Потому что когда придет настоящий провал, боюсь, что я этого уже не выдержу. ЛИТЕР-Неделя: Не секрет, что у молодежи вы ассоциируетесь с ролями в молодежных сериалах «Кадетство» и «Ранетки». Хотя многие ваши коллеги считают такую популярность слишком дешевой. В.Б.: Что касается популярности, то здесь точно от меня мало что зависит. Я просто делал свое дело, а сколько миллионов это посмотрело – это не мои проблемы. Другой вопрос, делал ли я это хорошо и правильно ли делал, что соглашался на это. Что меня привлекло в «Кадетстве» и в «Ранетках»? Я вдруг увидел, что появился материал, где с детьми, с подростками заговорили на их языке. Не на языке бандитов, наркоманов, войны, экшна, а об их проблемах: первой любви, дружбе, предательстве и т.д. Я вдруг понял по своей возросшей популярности у подростков, как они в этом нуждаются, как им этого не хватает. И как несерьезно мы относимся к детям. Я даже не знаю, кому сейчас сказать это «мы». Раньше, когда мы жили в СССР со всеми его колоссальными минусами и огромными плюсами, ощущение «мы» присутствовало. Раньше мы чувствовали ответственность за воспитание поколения, сейчас мы плюем на это – пусть их родители воспитывают или школа. Мне какое дело? Посмотрите: сейчас мало кто из взрослых может сделать замечание ребенку, если он курит или громко ругается матом. Раньше мы бы обязательно сделали замечание. Сейчас он защищен законом и может нас послать. Но эта псевдозащищенность делает его абсолютно неприспособленным к жизни. Я, к примеру, выступаю против многих сериалов, причем очень хорошо и профессионально сделанных, типа «Бригады». Я категорически против любой романтизации преступности. Сейчас из школы выходит абсолютно неприспособленное поколение, незащищенное ни знаниями, ни культурой, ни этикой. Человек выходит из школы и не знает, как себя вести, и вдруг он видит: если я надену кожаный плащ, то заживу! Мне говорят, что это кино о погибшем поколении. Но зачем же его губить дальше? ЛИТЕР-Неделя: Над чем вы сейчас работаете? В.Б.: Сейчас снимаюсь в фильме под названием «Дом ветра» с удивительной актрисой Полиной Кутеповой. Я получаю удовольствие на съемках. Сегодня очень мало индивидуальностей, все актрисы на одно лицо – так вот она одна из немногих, кого не забываешь. Есть еще один политический сериал режиссера Елены Николаевой «Нюрнберг. Ответная игра» – интересная история о послевоенном времени. Снимаем в Польше, во Вроцлаве (бывшем Бреслау), там осталось множество красивейшей немецкой архитектуры. И начинаю очень интересную документальную работу для канала «Культура», где я буду рассказывать об истории московских библиотек. Когда мне сказали, куда меня запустят и какие книги я буду держать в руках, я сразу же согласился – мне и самому это интересно! Хотя работа безумно трудная, ведь придется работать «наизусть», поскольку невозможно использовать монитор, а от «вставного уха» я отказался – пропадет вся органика. Работа немножко пугает, но тем она интереснее. Беседовал Константин КОЗЛОВ, Алматы
| |