| Афганский узел | На днях в Казахстане начнет работу IV Съезд лидеров мировых и традиционных религий. На всем протяжении работы глобальной диалоговой площадки красной нитью пройдет тема повышения роли духовных лидеров, на которых возлагается особая надежда на построение мира, основанного на толерантности, взаимном уважении и сотрудничестве. В этом плане в Средней Азии предстоит решить еще много вопросов, среди которых одним из приоритетных является вопрос установления мира в Афганистане, который на протяжении нескольких десятилетий является очагом нестабильности в регионе. Между тем Казахстан длительное время оказывает помощь Афганистану. Сотрудничество между двумя странами помогает углубить диалог по всем направлениям взаимодействия, начиная с культурно-просветительской сферы и заканчивая торгово-экономическими связями. Однако многое будет зависеть от того, смогут ли ведущие страны мира договориться между собой по вопросу невмешательства во внутренние дела Афганистана. Продолжает оставаться напряженной ситуация в Афганистане – стране являющейся ахиллесовой пятой Средней Азии. О том, какие процессы происходят в Афганистане и что ожидает страну в будущем, мы попросили рассказать директора Центра по изучению и исследованию Афганистана (Германия) и бывшего Чрезвычайного и Полномочного Посла Исламской Республики Афганистан в Республике Казахстан (2006–2008) Азиза Арианфара и координатора региональных программ Института востоковедения Российской академии наук Александра Князева.
– Афганистан длительное время является зоной столкновения национальных интересов сопредельных государств. Не приведет ли это к расколу страны? Есть ли какие-то сдерживающие механизмы? Азиз Арианфар: Поблема заключается в том, что либо в Афганистане все выиграют, либо все проиграют. Если будет достигнут консенсус и достигнут баланс интересов, то ситуация будет идти к улучшению и будет сохранен единый Афганистан с централизованным правительством. А если будет столкновение интересов разных стран, которые отличаются друг от друга на 180 градусов, то это, конечно, приведет к осложнению ситуации и росту напряженности. И при выходе американцев раздел страны минимум на две части уже гарантирован. Пока американские войска находятся в Афганистане, ситуация остается без развития. Но они не могут там вечно находиться, и при их выходе появится вакуум власти и долгое время будут беспорядки. Как показывает история, в Афганистане никогда не будет мощного централизованного правительства, потому что внутренние ресурсы не позволяют содержать мощную централизованную систему власти и регулярные войска. Поэтому я считаю, что самым оптимальным вариантом для Афганистана является структура, установленная режимом Наджибуллы, когда страна была разделена на 7–8 зон, а губернаторы были выборочными. И было гарантировано максимальное участие населения в политической жизни страны, независимо от национальной принадлежности. На сегодня пуштунское меньшинство принимает все решения, хотя порядка 60 процентов афганцев говорят на персидском языке. При этом таджики составляют порядка 25 процентов, хазареты – 15 процентов, аймаки, перцы, кзылбашы, фурмулы и другие народности, говорящие на персидском языке, – около 10 процентов, узбеки с туркменами – 10 процентов и 10 процентов – другие национальности. И при этом, как я раньше уже говорил, пуштуны проживают преимущественно на юге и составляют порядка 30 процентов населения страны. В то же время 65 процентов населения проживают на севере страны, где более развито сельское хозяйство. Кроме этого, основные промышленные города расположены на севере Афганистана. А на юге отмечается выращивание опиума. Аналогичная ситуация наблюдается в торговле и культуре. Существующий дисбаланс наблюдается даже в Вооруженных силах Афганистана в связи с тем, что очень много военнослужащих дезертирует из армии с оружием в руках, и в основном это пуштуны, которых в Вооруженных силах насчитывается максимум 20 процентов, не больше, а таджиков больше всех. Таким образом, остаются два варианта: либо пуштуны согласятся на создание провительства на широкой основе, либо будет конфидерация. Александр Князев: Когда нет государства, какие могут быть механизмы? В Афганистане настоящего, работающего, и работающего эффективно, механизма сдерживания от центробежных тенденций нет. Предотвратить раскол страны можно только в том случае, если это будет поддержано извне. И извне действуют интересы разного характера. Для англо-саксонского, атлантического сообщества передел политической географии — дело уже привычное, удобнее реализовывать свои интересы в среде множества относительно небольших, слабых государств, failed states, «несостоявшихся», в их терминологии. В таковые превращены Югославия, Ирак, Ливия, Грузия, Судан, есть тенденции к такому состоянию в Киргизии, на Украине… Афганистан изначально готов к этому в силу истории предыдущих десятилетий, а может быть, и столетий. Для других крупных игроков – России, Китая, где тоже есть пунктиры сепаратизма, любые изменения границ неприемлемы. Эта позиция, кстати, является одной из основополагающих в Шанхайской организации сотрудничества. Она актуальна и для других стран–членов ШОС. Гипотетический (пока) раздел Афганистана неизбежно повлечет «эффект домино». Война 1990-х годов в Таджикистане носила исключительно характер войны регионов, противостояния региональных элит, а вовсе не идеологий, как это часто представляется. Противоречия, частично снятые переговорным процессом 1992–1997 годов, сегодня усугублены неэффективной политикой душанбинского режима, обеспечивающей постоянный и динамичный рост протестных настроений. Кланово-региональная матрица гипотетической фрагментации Туркмении вполне совпадает с основной межплеменной дифференциацией: элита населенного иомудами западного Балканского велаята давно испытывает усталость от монопольного властвования текинцев (ахалцев), ареал расселения которых (и, соответственно, социальная база поддержки) – Ахалский и Марыйский велаяты, центральная и юго-восточная часть страны. Эрсары и другие туркменские племена тоже вряд ли испытывают большой восторг от того, что на протяжении десятилетий отторгнуты от участия во власти и контроля над финансовыми потоками. Для иомудов последнее наиболее актуально – в их прикаспийском ареале, где сосредоточена значительная часть газовых и нефтяных месторождений. О расколе Киргизии на север и юг в последние годы не писал только самый ленивый из экспертов и аналитиков. Проблема есть, а текущие события лишь свидетельствуют о слабой базе достижения консенсуса и, напротив, высочайшем эгоизме региональных элит, в первую очередь северных, монополизировавших де-факто всю полноту слабой, правда, киргизской власти. Узбекистан и Казахстан изначально сложные по своему ландшафтно-географическому и этносоциальному, демографическому составу государства. Для стран нашего региона никакие политико-географические инновации однозначно неприемлемы. – Казахстан в настоящее время оказывает помощь Афганистану. Насколько она является эффективной? Кроме этого, известно, что афганские и казахстанские компании реализовывают ряд совместных коммерческих проектов. Что нужно для того, чтобы расширить и углубить торгово-экономические связи между нашими странами? А.А.: Я работал в Казахстане чрезвычайным и полномочным послом Афганистана и на первой встрече с Нурсултаном Абишевичем Назарбаевым понял, что у него есть добрые намерения и конструктивные пожелания по Афганистану. И он обещал, что будет помогать Афганистану по мере возможности. И я был свидетелем того, что несколько лет подряд, причем в самые тяжелые для Афганистана годы, когда у нас была засуха, Казахстан оказал нам помощь, поставив несколько тысяч тонн зерна. Потом построили школу, больницу и начали обучать афганских студентов в казахстанских вузах. 300 студентов здесь обучаются. Отмечается рост товарообмена между нашими странами. По официальным данным, он составляет около 350 млн долларов, а по неофициальным, потому что часть идет реэкспортом через Таджикистан и Узбекистан, эта цифра достигает порядка 800 млн. Когда я был назначен послом, оборот между нашими странами составлял 85 млн долларов. При мне оборот значительно вырос. Я был свидетелем процесса динамичного развития казахско-афганских отношений. И в будущем мы будем зависимы от отношений с Казахстаном по двум направлениям. Это энергетика, потому что у нас нет своего энергокомплекса. И потом Казахстан является крупнейшим производителем зерна в мире, которое поставляется в Афганистан. А наша страна как раз нуждается ежегодно в 3–5 млн тонн горючего и столько же тонн зерна. Поэтому из Казахстана будут и дальше они поставляться. И при этом не надо забывать, что Казахстан имеет около 18 процентов мировых запасов урана. В будущем, когда другие ресурсы будут уменьшаться, конечно, будет строиться много электростанций в регионе. Это неизбежно, может быть, это не сейчас, а в дальнейшем. Поэтому мы рассчитываем на поставки казахстанской электроэнергии. Были случаи, когда проходил тендер на разработку месторождения меди в айнаке. И казахстанские компании принимали участие в нем. К сожалению, это не получилось, но если бы это получилось, наше сотрудничество вышло бы на новый уровень. Также были проекты прокладки железной дороги до Кабула и вплоть до Пакистана, разработки месторождений, строительства электростанций. И я думаю, что отношения между нашими странами будут дальше развиваться и укрепят наше стратегическое партнерство. Я с оптимизмом смотрю на двусторонние отношения. Тем не менее углубление наших отношений зависит от многих факторов. Во-первых, необходима стабильность в Афганистане. Если будет стабильность, то Казахстан будет более активно сотрудничать с нашей страной. Во-вторых, сотрудничество в рамках ЭКО и ШОС. Сотрудничество наших стран проходит через участие в региональных организациях, а также на двусторонней основе. Конечно, афганская сторона заинтересована в инвестициях из Казахстана. И процесс идет, другое дело – что медленно. Однако сотрудничество имеет потенциал, который будет постепенно реализовываться в рамках двустороннего сотрудничества. В этом направлении нам предстоит еще большая работа. А.К.: Казахстан неплохо работает в Афганистане, учитывая те непростые условия, в которых находится эта страна. Я в своих поездках в Кабул имел возможность наблюдать работу казахстанских дипломатов. На мой взгляд, она заслуживает хорошей оценки. Я сам наблюдал взаимодействие дипломатов с приезжавшими туда казахстанскими бизнесменами – не каждое посольство оказывает своему бизнесу такую помощь. Для более эффективной работы нужен мир, есть множество направлений, по которым могло бы развиваться сотрудничество. Это относится не только к Афганистану, но и ко всем странам региона. – Насколько эффективной оказалась предложенная США модель по созданию БЦА? А.А.: Я сам являюсь одним из свидетелей первых дней начала данного проекта. В свое время профессор Стар приезжал в Кабул, где состоялась презентация его теории БЦА, в которой, кстати, принимал участие и Касым-Жомарт Токаев, занимая пост министра МИД РК. В гостинице «Интерконтиненталь» в Кабуле Стар презентовал свой проект. Но я с первых дней относился к этому проекту скептически, потому что это иллюзия. Понимаете, это нереально. Что такое Большая Центральная Азия? Конечно, под этим термином скрываются очень многие стратегические инициативы. Вот недавно я был на международной конференции в Дубае и делал большой доклад про так называемый Новый шелковый путь, где я поделился своим мнением о том, что данный проект БЦА является сплошной иллюзией. Во-первых, я не согласен с самим термином «Центральная Азия», потому что есть исторический термин «Средняя Азия», а когда мы говорим про Центральную Азию, то надо учитывать, что его первыми озвучили немцы, которые под данным термином подразумевали не только страны Средней Азии, но и Казахстан, и Монголию, часть Китая, Афганистан и Северный Пакистан, часть Ирана и т.д. Поэтому я не совсем согласен с термином, который сейчас употребляется. Есть страны Средней Азии, а когда говорят «Центральная Азия», появляется некая запутанность в терминах. Возвращаясь к самой концепции, я еще раз скажу, что это нереально. Тем более что у нас есть более эффективные механизмы в виде ЭКО, ШОС, СВМДА и т.д. Кроме этого, поймите правильно, наши страны пока не готовы к интеграции. Есть два термина: «кооперация» и «интеграция». В Европе происходит процесс интеграции. А что касается Средней Азии – это не интеграция, это кооперация. Даже в рамках ШОС об интеграции говорить пока преждевременно. Сейчас все делается в основном на билатеральной основе. И мы пока не готовы к многостороннему сотрудничеству, потому что слишком разные позиции, диаметральные интересы, недоверие. Прибавьте к этому множество субъективных моментов и т.д., поэтому сейчас реально можно говорить только о билатеральных отношениях, а к мультистороннему сотрудничеству мы пока не готовы. Есть, конечно, большие проекты, допустим проект «Север–Юг», который из Ирана идет через Туркмению в Казахстан в сторону России. Надеюсь, что он будет успешно реализован через несколько лет. А больше я не вижу проектов такого масштаба. А.К.: Это была просто идеологема. Я в свое время называл ее «геополитическим маразмом» и не отказываюсь от этих слов. Искусственная регионализация – разрыв связей с Россией и, наоборот, их форсированное развитие с югом – Афганистаном, Пакистаном, ничего, кроме общерегиональной нестабильности, принести не может. И последние тенденции во внешней политике Казахстана – активность в рамках Таможенного союза, Евразийского экономического союза (пусть даже и приторможенного на последнем саммите ЕврАзЭС, это не трагедия, а нормальный рабочий процесс), так вот эти тенденции свидетельствуют, что в руководстве Казахстана есть понимание стратегии выживания страны в условиях растущей глобальной конкуренции. Я не вижу этого понимания в Душанбе и Бишкеке, сложновато как-то однозначно характеризовать политику Ташкента и Ашхабада. Но, я думаю, любой ответственный политик в ранге руководителя страны рано или поздно придет к пониманию того, какой из географических векторов перспективен – южный или северный. Таджикистан и Киргизия уже постепенно превращаются в единое пространство с Афганистаном. Если этот вектор их развития будет усугубляться, я думаю, Казахстану не останется ничего иного, как строить по южным рубежам полноценную границу, а Россия и Белоруссия, как партнеры по интеграционным союзам, должны будут в этом Казахстану помочь, ведь в условиях общего пространства Таможенного союза и все угрозы и риски становятся общими… Я не сторонник установления жесткого режима изоляции от Афганистана, который был избран странами региона в отношении Афганистана после развала СССР, в 1990-х годах. Но, учитывая угрозы, исходящие из Афганистана, необходимо определенное дистанцирование до тех пор, пока уровень этих угроз не снизится. Многому мешает приграничная коррупция: транзит любых товаров в Афганистан – это огромный нелегальный бизнес, я уже не говорю о тех потоках, которые идут обратно, о наркотрафике и т.д.
Олег СИДОРОВ, Алматы
| |
|